Тихомиров С.А.,
к. филол. н., докторант
Московского педагогического
государственного университета
34 Он грешника накинул, как мешок,
На острое плечо и мчал на скалы,
Держа его за сухожилья ног.
37 Взбежав на мост, сказал: «Эй, Загребалы,
Святая Дзита шлет вам старшину!
Кунайте! Выбор в городе немалый,
40 Я к ним еще разочек загляну.
Там лишь Бонтуро не живет на взятки,
Там «нет» на «да» меняют за казну».
43 Швырнув его, помчался без оглядки
Вниз со скалы…
Алигьери Данте. «Божественная комедия».
(Перевод М. Лозинского, Песнь двадцать первая)
Коррупция (от лат. corrumpere – «растлевать») – определение и термин, обозначающие использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в целях личного обогащения, противоречащие государственному законодательству и моральным установкам в обществе. Как правило, термин применяется по отношению к государственным и муниципальным служащим и политической элите. Соответствующий термин в европейских языках может иметь более широкое значение, связанное с его этимологией.
В большинстве европейских стран и стран АТР коррупция относится к уголовным преступлениям.
Характерным признаком коррупции являются противоречие, конфликт между действиями должностного лица и интересами государства либо конфликт между действиями выборного лица и интересами общества. Многие виды коррупции аналогичны мошенничеству, совершаемому должностным лицом, и относятся к категории преступлений против государственной власти.
Участие в коррупционной деятельности может принимать любое лицо, обладающее дискреционной властью – властью над распределением каких-либо не принадлежащих ему ресурсов по своему усмотрению.
Основным стимулом к коррупции является возможность получения экономической прибыли (ренты), связанной с использованием властных полномочий, а главным сдерживающим фактором – риск разоблачения и наказания.
Коррупция не только как преступление, но и как общественное явление имеет давнюю историю, связанную с историей института власти как такового. К примеру, в своей «Божественной комедии» Данте поместил коррупционеров (мздоимцев) в восьмой (предпоследний) круг ада.
Согласно P. Bardhan(1) коррупция является в настоящее время одним из основных препятствий к экономическому росту и развитию государства, способным поставить под угрозу его развитие.
Еще в первобытных обществах некоторая плата жрецу или вождю была нормой.
По мере усложнения государственного аппарата и усиления властных институтов появились профессиональные чиновники, которые получали определенное государством или общественными институтами жалование. На практике чиновники нередко пользовались своим положением с целью личного обогащения.
Следует учитывать, что феномен коррупции – глубоко социален. Необходимо различать «верхушечную» и «низовую» коррупцию. Первая связана с преступной деятельностью политиков, чиновников высших и средних рангов и сопряжена с принятием решений, имеющих высокую стоимость (законодательное лоббирование, госзаказы, изменение форм собственности и т. п.). Вторая распространена на среднем и низшем уровнях в системе взяткодатель–взяткополучатель. Системный, опасный для государственности феномен – это коррупция, которую обычно именуют «вертикальной». Она, как правило, выступает в качестве моста между «верхушечной» и «низовой» коррупцией. Данный тип коррупционных связей свидетельствует о переходе коррупции из несистемной стадии разрозненных актов в стадию укореняющихся организованных форм.
Таким образом, обобщенно, в зависимости от уровня власти, пораженного коррупцией, выделяют коррупцию «низовую», «верхушечную» и международную.
Последствиям и типам коррупции посвящено немало исследований, и хотелось бы остановиться подробнее на обзоре некоторых методов борьбы с коррупцией в Китайской Народной Республике (далее – КНР).
В «Книге песен» – Шицзин – одного из древнейших памятников китайской литературы, уникальном источнике информации о языке и традициях различных регионов Древнего Китая, сопоставимом с Риг-ведой по значимости и стилистике, включенной в канонический сборник конфуцианских текстов У-цзин, чиновникикоррупционеры (досл. – грабители) названы «большими крысами»; отмечаются их прожорливость и ненасытность, быстрое воспроизведение и трудности со сдерживанием роста их популяции. Подобным образом и количество коррумпированных чиновников (в виду перспектив роста их численности) представляет для государственности огромную опасность.
В китайском обществе (впрочем, как и российском) существует мнение, что «больше ловят мух, чем тигров»: мелкие преступники осуждаются, а крупные остаются на свободе. В Китае даже стало популярным высказывание: «Большие мошенники выступают с докладами о борьбе с коррупцией, средние производят ревизии, а мелкие – попадают в тюрьму».
(1) Bardhan P. Corruption and development // Journal of Economic Literature. – 1997. – Vol. 25. – P. 6.
В китайской медиасфере иногда акцентируется тезис о том, как строго преследовала компартия взяточников и казнокрадов во время революции, гражданской войны. Компартия Китая в начале 1950-х гг. развернула борьбу против «трех и пяти зол», в число которых входили различные виды коррупции. В ходе этой кампании получило известность дело Лю Циншаня и Чжан Цзышаня – двух видных партийных руководителей. Будучи замешанными в особо крупных хищениях, они были расстреляны. Однако уже в 1980-х гг. один из руководителей КПК Чэнь Юнь заявил, что «вопрос стиля работы партии – это вопрос ее жизни и смерти». Смысл его слов был ясен: «вопрос стиля работы партии» преследовал цель очищения аппарата правящей партии от коррупционеров.
Действительно, в ходе многолетней антикоррупционной кампании было выявлено и предано суду немало преступных элементов. Китайский журнал «Партийное строительство», подводя итоги борьбы с коррупцией за 1982–1989 гг., подсчитал, что было заведено более полутора миллионов дел, более одного миллиона работников понесли наказания, а всего за годы существования КНР внутри партийного аппарата было выявлено и подвергнуто разным видам наказания более 20 млн человек.
По вопросу «крыс и тигров» вспоминается также дело заместителя губернатора провинции с сорокалетним стажем революционной работы (провинция Хунань на юго-востоке Китая), который все таки был осужден за коррупцию. В августе 1993 г. было принято постановление, запрещающее партийным работникам уездного уровня и выше осуществлять целый ряд действий, например: заниматься коммерческой деятельностью, брать на себя посреднические функции, использовать свою власть для предоставления льготных условий тем своим родственникам, которые ведут коммерческую деятельность. Постановление требовало от кадровых работников прекратить совместительство в коммерческих организациях.
В мае 1995 г. Центральная дисциплинарно-контрольная комиссия ЦК КПК приняла и разослала очередное постановление, направленное на борьбу против коррупции руководителей государственных предприятий. Постановление требовало от партийных и хозяйственных кадров строго придерживаться норм честности и самодисциплины. В нем содержался подробный перечень тех нарушений закона, которые совершались на тот момент на многих фабриках и заводах КНР. Интересно, что постановление рекомендовало всем нарушителям закона, расхитителям общественной собственности заняться самопроверкой и вернуть государству незаконно присвоенное (своеобразная форма «амнистирования»). В противном случае коррупционеры подлежали суровому наказанию.
Подобного рода постановления принимаются в КНР довольно часто, но, как показывают факты, их действенность и эффективность весьма слабы, даже несмотря на суровость наказания и постепенно возрастающую в китайском обществе нетерпимость к коррупции.
Ярким примером стал судебный процесс над министром КНР по продовольствию и лекарствам Чжэнь Сяоюем, который завершился смертным приговором.
Непосредственно перед исполнением приговора в официальном китайском печатном издании «China Daily» было опубликовано последнее обращение Чжэнь Сяоюя к гражданам КНР под названием «Письмо раскаяния». В этом случае важно отметить значительную эффективность пропаганды антикоррупционного поведения, создания в обществе атмосферы нетерпимости к любого рода коррупционным проявлениям, отлаженную систему социального порицания коррупции.
Известно, что в КНР существует такое понятие, как «политическая связка».
Наглядным примером служит дело заместителя мэра столицы КНР Ван Баосэня, который, не дожидаясь суда и следствия, покончил жизнь самоубийством. В деле Ван Баосэня был замешан и мэр Пекина Чэнь Ситун. На V пленуме ЦК КПК в сентябре 1995 г. Чэнь Ситун был официально выведен из состава Политбюро и ЦК КПК, лишен депутатского звания. В решении ЦК КПК отмечается, что Чэнь Ситун несет прямую ответственность за преступные деяния своего заместителя. Принцип персональной ответственности руководителя за действия его подчиненных – очень эффективная, на наш взгляд, профилактическая мера в борьбе с коррупционными преступлениями.
Нельзя не согласиться с утверждением китайской пропаганды, что борьба с коррупцией будет длительной и упорной: видение системности этого явления способно исключить элемент «кампанейщины» в борьбе с ним.
Отметим, что законотворчество КНР по борьбе с коррупцией является одним из самых эффективных в мире: постановления и резолюции об усилении борьбы с коррупцией и об ужесточении наказания провинившихся чиновников охватывают все стороны и виды этого явления. Необходимо поддержание на должном уровне всех механизмов правоприменения по отношению к коррупции.
Крайне важен и собственно политический аспект проблемы. Лидеры КНР осведомлены об истинных масштабах коррупции и не намерены их скрывать от общества, прекрасно понимая, что минимизировать коррупцию без участия общества невозможно.
Правительство КНР реализует и синкретичные, смешанные способы борьбы с коррупцией, включая методы, более присущие государствам с капиталистическим типом хозяйствования, отслеживая информацию, которая проходит через медиасферу КНР. Создана новая мощная спецслужба, которая занимается борьбой с коррупцией и непосредственно подчиняется госсовету КНР. Наряду с уже существующими централизованными структурами по борьбе с коррупцией, такими как Центральная комиссия КПК по проверке дисциплины и Министерство контроля, в декабре 2007 г. руководство КНР создало Государственное управление по предупреждению (противодействию) коррупции, главой которого назначили министра контроля Ма Вэня. Спецслужба не только выявляет коррупционеров, проводя весть комплекс оперативных и уголовно-процессуальных действий, но и реализует тактические и стратегические мероприятия по предупреждению коррупции в органах госвласти.
Фактически речь идет о создании специализированной антикоррупционной спецслужбы с соответствующими полномочиями.
Одним из видов борьбы с коррупцией в КНР является ротация кадров в органах власти. Например, Ху Цзиньтао разработал «моральный кодекс из восьми принципов» поведения для граждан Китая. На юге Китая в партийной школе, где проходят подготовку госслужащие, существуют специальные занятия, названные «антикоррупционное тай-чи», которые помогают с помощью медитации, восточных единоборств и силовых упражнений бороться с соблазном взять взятку. Задействована даже игровая технология под названием «Неподкупный борец», в которой пользователи уничтожают коррумпированных чиновников; снят фильм «Роковое решение», просмотр которого является обязательным для всех государственных чиновников. В Пекине работает «горячая телефонная линия», по которой любой житель КНР может анонимно сообщить о злоупотреблениях конкретного лица своим служебным положением; задействованы мощные средства государственной пропаганды в социальной, политической и культурной коммуникации (1).
Ощутимые результаты в борьбе с коррупцией также приносит проводимая социальная политика, которая позволила сократить разрыв между сверхбогатыми и бедными частями населения КНР.
Вместе с тем только за период с 2000 по 2011 г. по данным СМИ в Китае было расстреляно за коррупцию около 10 тыс. чиновников. Известно высказывание Дэн Сяопина: «Мягкой рукой с преступностью не повоюешь и социальные уродства не выведешь», однако крайне важны также профилактические и «превентивные» меры по борьбе с коррупцией. И в этом смысле соответствует времени еще одно высказывание Дэн Сяопина: «Не важно, черная кошка или белая кошка, если она может ловить мышей – это хорошая кошка», т. е. не столь важны форма и политический контекст мер по борьбе с коррупцией, сколь их эффективность.
В канун 2011 г. агентство «Синьхуа» сообщило, что в КНР обнародована Белая книга «Усилия Китая по борьбе с коррупцией и формированию неподкупного партийного и правительственного аппарата». В Белой книге подчеркивается, что с начала XXI в. китайское правительство сделало борьбу с коррупцией и формирование неподкупного государственного аппарата наиболее актуальным положением своей работы, определив, что в борьбе с коррупцией «оптимальное решение проблемы требует как радикальных, так и паллиативных мер, сочетания мер наказания и профилактики с акцентом на профилактику».
Эффективность борьбы с коррупцией в Китае связана прежде всего с тем, что она велась и ведется в неразрывной связи с борьбой с организованной преступностью. При этом учитывается, что любой вариант смены административной системы порождает в качестве побочного негативного явления активизацию организованной преступности и коррупции. Как отмечает китайский криминолог Сюй Кай, в 25-летний период (с 1953 до 1978 г.) организованная преступность в Китае (кроме Гонконга, Макао и Тайваня) практически полностью отсутствовала. Активное развитие организованной преступности в континентальном Китае началось с периода реформирования китайской экономики с конца 1970-х гг.
Более того, важным фактором в развитии организованной преступности в континентальном Китае стало интенсивное проникновение на его территорию зарубежных криминальных структур: корейских, японских, английских (Чжунго Лун) и американских (Фучжоу фэйлун бан), а также организованных преступных групп (далее – ОПГ), действующих на территории Гонконга и Тайваня. Фактором быстрого развития китайских ОПГ явилось также создание «китайского канала» наркотрафика, проходящего от территории «золотого треугольника» (района на стыке границ Лаоса и Таиланда) через провинцию Юньнань, приморские города Китая и далее транзитом через Тайвань и Гонконг в районы конечной продажи.
Широкое распространение получают ОПГ с четкой иерархической структурой.
Все больше преступных сообществ Китая используют методы управления, применяемые на современных предприятиях и в органах государственной власти. Оформляются черты слияния бизнеса и криминала (завершение формирования теневого капитала). Наблюдается сращивание отдельных элементов криминала и власти. Все большее число китайских чиновников оказывается причастными к деятельности
(1) Тихомиров С.А. Гипербола и феномен преувеличения: Лингвистика и политическая коммуникация (градуальный аспект). – Германия, Гамбург, LAP Lambert Academic Publishing, 2012. – С. 302–311.
ОПГ, использующих коррупционные схемы, а некоторые лидеры китайских ОПГ добиваются определенных постов во властных структурах.
По оценкам китайских экспертов, экономические потери от коррупции в КНР ежегодно составляют 13–17% ВВП, расхищается около 20% государственного финансирования. Согласно данным верховного национального аудитора Китая, общий объем нецелевого использования бюджетных средств ежегодно превышает 8,5 млрд долл. По оценкам китайских экспертов в СМИ, в Китае ежегодно при содействии коррупционеров преступниками отмывается около 25 млрд долл. И в этом смысле коррупция – «показатель» неэффективности бюрократии. Бюрократия в этой ситуации функционирует не во благо государства, работает не на общество, а против общества и государства, что представляет серьезную проблему для государственной безопасности.
«The Epoch Times»(1) в январе 2010 г. отмечает, что согласно данным дисциплинарной комиссии компартии Китая, за последние 30 лет за границу из КНР выехало более 4 тыс. партийных чиновников, которые вывезли с собой более 50 млрд юаней (7,1 млрд долл.). Согласно статистике World Luxury Association (WLA)(2), Китай вышел на 3-е место в мире по сумме расходов на покупку предметов роскоши и значительную часть потребителей этих товаров составляют партийные чиновники КНР.
Издание «The Epoch Times»(3) со ссылкой на официальное издание «Фачжи Жибао» отмечает, что по итогам 2010 г. в Китае к высшей мере наказания и пожизненному заключению были приговорены 11 высших чиновников. Средняя сумма полученных ими взяток составляет 10 млн юаней (1,4 млн долл.), что на 20% больше, чем в 2009 г. Среди этих коррупционеров семеро были приговорены судами КНР к смертной казни, а четверо – к пожизненному заключению.
Среди приговоренных – бывший заместитель председателя высшего народного суда КНР Хуан Суню (его незаконный доход составил 5,1 млн юаней (728,5 тыс. долл.)); Чэнь Шаоцзи, бывший председатель Народного политического консультативного совета провинции Гуандун, (который с помощью коррупционных схем получил 29,6 млн юаней (4,2 млн долл.)).
Обратимся к интересной новелле из уголовного кодекса КНР: если сумма незаконных доходов чиновников превышает 100 тыс. юаней (14,3 тыс. долл.), то за это предусматривается срок заключения 10 и более лет, вплоть до пожизненного заключения. При этом существует ссылка на «особенно серьезные обстоятельства», в этом случае судами, как правило, выносится смертный приговор с конфискацией всего имущества. Однако «серьезные обстоятельства» учитываются довольно редко.
Существует и отсрочка приведения приговора в исполнение (применяется судом) в случае искреннего раскаяния в совершенных преступлениях и возврата всех незаконно приобретенных денежных средств в государственную казну. По китайскому законодательству существуют два вида смертных приговоров: с немедленным приведением в исполнение и с отсрочкой до двух лет. В случае если преступник раскаялся, сотрудничал со следствием и примерно вел себя во время
отсрочки приговора, смертная казнь может быть заменена (как правило, на пожизненное заключение).
(1) epochtimes.ru
(2) worldluxuryassociation.org
(3) См. сноску 1.
Одним из самых известных фактов борьбы с коррупцией в КНР стало так называмое дело Gome. В конце 2009 г. был арестован Хуан Гуанью – самый богатый человек в КНР, чье личное состояние оценивается в 6,3 млрд долл. Его обвиняют в «серьезных экономических преступлениях». Помимо Хуан Гуаньюя были арестованы его брат, а также главный финансист принадлежащей олигарху ритейлерской группы Gome. «Дело Gome» является самым громким коррупционным процессом в истории КНР.
В итоге в КНР удалось существенно снизить масштабы коррупции, в том числе ужесточением наказания за коррупционные преступления.
Безусловно, китайский опыт борьбы с коррупцией представляет большую ценность для российской правоохранительной теории и практики. Эмпирические данные показывают, что коррупция вызывает:
– неэффективное распределение и расходование государственных средств и ресурсов;
– потери времени из-за искусственно создаваемых препятствий, снижение эффективности работы государственного аппарата;
– снижение инвестиций в производство, замедление экономического роста;
– понижение качества общественного сервиса;
– неэффективное использование способностей индивидов: вместо производства материальных благ люди тратят время на непродуктивный поиск ренты;
– рост социального неравенства;
– усиление организованной преступности;
– ущерб политической легитимности власти;
– снижение общественной морали и др.
В высококоррумпированных бюрократических аппаратах большинство государственных ресурсов сознательно направляется в каналы, где их легче всего расхищать. Политика правящей элиты в высококоррумпированных системах становится направленной на подавление механизмов контроля над коррупцией: свободы прессы, независимости системы правосудия, конкурирующих элит (оппозиции) и индивидуальных прав граждан(1). Так, страны с высоким уровнем коррупции после периода роста имеют риск утратить стабильность и впасть в нисходящую спираль(2).
Таким образом, существуют три возможных подхода к уменьшению коррупции(3): во-первых, ужесточение и оптимизация законодательства и правоприменения; во-вторых, создание экономических механизмов, позволяющих должностным лицам увеличить собственные доходы, не нарушая законов, в-третьих, усиление роли рынков и конкуренции (конкуренция в предоставлении государственных услуг при условии дублирования одними государственными органами функций других органов). Большинство положительно зарекомендовавших себя методов относится к внутренним либо внешним механизмам надзора.
Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции ((UNCAC), принята Генеральной Ассамблеей ООН (резолюция № A/RES/58/4 от 31 октября 2003 г.)) приводит целый ряд подобных механизмов.
(1) Jain A.K. Corruption: a review//Journal of Economic Surveys. – 2001. – Vol. 15, No. 1. – P. 71.
(2) Rose-Ackerman S. The Political Economy of Corruption//Corruption and the global economy/Ed. Elliott K.A. – Washington, DC: Institute for International Economics. – 1997. – P. 31.
(3) Ades A., Di Tella R. The new economics of corruption: a survey and some new results // Political Studies. – 1997. – Vol. 45, No. 3. – P. 496.
Независимая судебная система, при которой лицо, нарушившее закон, может быть достаточно оперативно признано виновным, – резко снижает потенциальную привлекательность коррупции. Одними из самых эффективных инструментов контроля над коррупцией являются свобода слова и СМИ(1).
Таким образом, одним из важнейших сдерживающих факторов для коррупции является уголовное законодательство. На практике законы в большинстве стран (включая КНР) устанавливают достаточно узкие рамки в отношении как квалифицирующих признаков, так и интерпретации типов коррупции, которые считаются уголовными преступлениями, – чтобы минимизировать риск так называемого выборочного применения законодательства. Поэтому, например, подарок может считаться взяткой только при наличии намерения оказать влияние на должностное лицо. Если должностному лицу по закону не запрещается принимать подарки, то доказать факт взятки, как правило, трудно. В КНР принимать подарки чиновникам запрещено антикоррупционным законодательством. И, напротив, растрата на практике считается доказанной при наличии ущерба независимо от того, было ли намерение у служащего присвоить средства или нет.
Другая особенность в борьбе с коррупцией, проявляющаяся при масштабной коррупции, когда множество частных лиц дают взятки, известна в теории игр как «дилемма заключенного»: с одной стороны, если все лица перестанут давать взятки, то они все от этого выиграют. Однако если только одно частное лицо откажется от взяток, то оно поставит себя в крайне «невыгодные» условия в системе.
Наконец, серьезные сложности возникают в борьбе с коррупцией в связи с устойчивостью коррупционных схем, систем и рынков.
(1) Brunetti A., Weder B. A free press is bad news for corruption // Journal of Public Economics. – 2003. – Vol. 87. – P. 1801.
| 
